Ольга Кормухина: Я вижу себя не режиссером, а помощником великого режиссера

Ольга Кормухина: Я вижу себя не режиссером, а помощником великого режиссера

Накануне юбилея известной российской рок-певицы Ольги Кормухиной, мы встретились с ней и режиссером Антоном Дориным, чтобы поговорить о кино, жизни и вере…

Виктория Милич: У вас очень интересный творческий путь: от певицы к режиссеру. Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к тому, чтобы стать режиссером?

Режиссером я пока еще не стала. Даже закончив учебное заведение, не обязательно становишься профессионалом. Я думаю, это очень долгий путь…

Меня, во-первых, заразил мой друг, Антон Дорин. Потом я заметила, что все время мыслю кинообразами. И еще, конечно, повлияло то, что мы с мужем работали над музыкой к фильмам. Естественно, мы соприкасались с этим вплотную, общались и с режиссерами, и с актерами. В общем-то, это не внезапное решение. Это как раз логическое решение… Я всю жизнь делаю то, что мне нравится.

И еще – почему я подалась в кино.

Я думаю, что кино – это мощнейшее оружие, мощнейший воспитательный инструмент. Сейчас, когда уже нет никаких рычагов воздействия на молодежь.

И, честно скажу, я не вижу себя режиссером в будущем. Я вижу себя помощником великого режиссера. Я хочу служить и помогать. Во-первых, у меня куча историй. Во-вторых, хочется донести наш дух. Вот мы были на Олимпийских играх, и все иностранцы нас спрашивали: «Ну, где же ваши-то? Где тот несгибаемый дух? Мы хотим бороться с вами!» А мы проиграли. И вот наступили Паралимпийские игры, и наши победили. Они не молодцы, у них дух. А все потому, что за рубежом все сделано для инвалидов: полмагазина для инвалидов, полкафе для инвалидов, полтуалета для инвалидов. Вот они и расслабились. А наши-то привыкли к препятствиям! Они победили не потому что, а вопреки! Я думаю, они победили играючи. И мне так было обидно. Почему не звонили в колокола, почему не кричали на каждом углу? Потому что стыдно! Потому что убогие обставили. «Убогие» — слово-то какое. У Бога.

Виктория Милич: Как вы относитесь к фильмам «Русский крест», «Остров», «Поп» и им подобным. С духовной точки зрения. Как вы считаете, они сумели донести мысли, заложенные в них?

Вы знаете, в чужую душу не влезешь. Я не знаю, что они хотели донести до зрителя. Вы понимаете, здесь нельзя иметь ввиду только режиссера. Кино – это, прежде всего, хороший сценарий. Никогда хороший режиссер не спасет плохой сценарий. Хороший сценарий испортить могут. Это мое твердое убеждение, и я на этом стояла, стою и буду стоять. Должна быть, прежде всего, история. Фильм «Остров» спасает история. Самое главное, что эта история подлинная. Придумать такие вещи невозможно. А вот как это рассказать и пересказать – это уже зависит от таланта режиссера.

И еще. Когда я столкнулась со съемочным процессом вплотную, стала снимать курсовые работы, то атмосфера на площадке мне понравилась. Я хочу сказать, что успех режиссера еще зависит от того, как работает актер. Как их настроишь, так они и работают.

«Остров» и «Поп» — очень талантливые фильмы. Я к ним прекрасно отношусь. «Остров» — это набор ситуаций. А «Поп» — это история жизни этого священника.

Но я думаю, что о духовной жизни рассказать вообще невозможно. Фильм «Остров» — это попытка не рассказать о духовной жизни, а показать моменты ее проявления. Задача, конечно, была очень трудная. И сыграть святость все равно невозможно. И как бы Петр Мамонов не старался, как бы не молился… Невозможно молиться перед камерой, невозможно. Даже когда требуется молитва в каких-то бытовых ситуациях, очень трудно сосредоточиться.

«Страсти Христовы»… я думаю, что такие фильмы тоже нужны.

Виктория Милич: Несмотря на перебор с натуральщиной (по мнению некоторых зрителей)?

Перебор? Там с документальной точностью изображены Страсти Христовы. А те зрители, которым трудно было смотреть фильм, пусть приходят в себя и делают выводы.

Эти фильмы играют важную роль. Помните сказку про репку. Вот эти фильмы – мышки. Они всего лишь мышки, но все-таки удерживают нас, тянут в нужную сторону. А там уже все зависит от человека.

И, конечно же, для всех этих фильмов обязательно нужно откровение. Я никогда не забуду один разговор в метро. Ехали две молоденькие девушки, и одна другой говорит: «Слушай, обязательно сходи на фильм «Остров». Такой классный!» Там ее поразила смерть. Я думаю, для многих это стало откровением в фильме. Ведь в фильме показано, как умирает истинный христианин. Ведь что такое смерть? Это рождение в Вечность. Очень болезненное рождение. Ведь ребенку тоже трудно появляться на свет.

Но есть другие фильмы, которые уводят зрителя совершенно в другую сторону.

Я посмотрела фильм «Чудо» и должна сказать, что с большим сожалением отношусь к людям, которые снимают такие важные явления и очень вольно с этим обращаются. Дело в том, что весь смысл перекорежен, был просто растоптан. Это ведь реальная история… Переврали просто все. Ведь известно, кто вытащил икону из ее рук! Там перепутали все понятия. Безумно жаль тех людей, они не понимают того, что творят, и дерзают искажать факты. И это против воли Божьей. Это и есть антихристианство.

А когда стали показывать «Школу», то дети стали неуправляемы. Понимаете, какое это сильное оружие?! И мне безумно жалко ту девочку, которая сняла это кино. Помоги ей, Господи. Она просто не ведает, что творит…

Виктория Милич: Но ведь в Интернете писали, что на самом деле в школьной жизни еще страшнее и жестче.

Понимаете, в чем дело. Есть люди, подобные пчелам, а есть подобные мухам. Пчелы в любом, самом неподходящем месте найдут капельку меда. А мухи… Сами посудите, если вы все время будете смотреть только негатив, то рано или поздно вам станет плохо. Конечно, есть непотребные места, но нам туда не надо. Давайте сами сделаем что-то хорошее, станем лучше.

А фильмы, подобные «Острову» и «Попу», вызывают очень важное чувство – умиление. Вот скажите, какая сцена больше всего запала вам в душу в «Острове»?

Макс Милиан: Наверно, когда к нему приехала девушка.

Которая аборт хотела сделать?

Макс Милиан: Да.

Это как раз из жизни нашего отца Николая. Вообще эти все события взяты из его жизни. Но только он с детства был святым, он никогда никого не убивал, был иноком. В лагерях сидел за веру. Это все про него.

Кстати, для тех, кто не верит, советую почитать митрополита Антония Сурожского. «Таинство любви», если найдете брошюру. Но лучше все, что найдете из его книг. Он пишет доступным языком. Еще посоветую почитать Феофана Затворника. У него есть замечательная статья «В конце финала». Вообще, мало очень духовной литературы на тему театра, искусства, кино…

Но когда читаешь только духовную литератру, то в этом таится опасность. Может сложиться впечатление, что ты уже этой духовной жизнью живешь. Так что надо читать и классику. Достоевского, в частности, «Братьев Карамазовых»…

Виктория Милич: А как вам работалось с Ларисой Гузеевой?

Лариса у меня играла в дипломной работе, но мы знакомы давно. У нее роль успешной дамочки, которая потеряла вкус к жизни, и поэтому она сильно поддает. Как и любой человек. Ведь пьют не потому, что они плохие, а потому что у них душа болит – не за себя, а за окружающих.

И вот на съемках Лариса говорит: «Заведи меня. Заведи!» А я ей: «Ничего подобного. Ты не плохая. Тебе просто не хватает любви. Ты думаешь, что тебя никто не любит. И не веришь своему молодому человеку, думаешь, что от тебя все что-то хотят. А он-то тебя любит. И вообще ты красивая и классная. Да ты просто сокровище, бриллиант! А эти сволочи тебя не понимают. И ты поэтому вынуждена заливать это коньячком». И она мне такое выдала, я прямо любовалась. Покуражились мы…

Виктория Милич: Вы строгий режиссер или мягкий?

Мягко-строгий.

Вы знаете, нет одинаковых режиссеров, нет одинаковых актеров. Мы все разные: и строгие, и мягкие.

Кстати, о строгости и мягкости. Вообще, нет никаких запретов. Слушайте свое тело. Говорит вам тело: «Согрей меня» — согрейте. И запомните: «В здоровом теле – здоровый дух».

Виктория Милич: Вы сказали, что у вас много историй. Но многие кинематографисты, а также читатели нашего портала говорят о сценарном голоде и присылают даже свои сценарии на сайт Сценарист.Ру. Когда вы учились, разве не сталкивались с этой проблемой?

Нет. Наоборот, у меня столько идей, такой опыт богатый жизненный, я столько интересного видела в жизни. Интересной может быть даже маленькая капелька, которую можно развить до полнометражного фильма. А можно целую жизнь уложить в одну серию. Есть потрясающий фильм Ким Ки Дука «Весна, лето, осень, зима… и снова весна». Это на предмет, что такое кино вообще. Кино в том смысле, в котором понимаю его я. В этом фильме идет рассказ через образы, через символы, через метафоры. Потрясающее кино, очень духовное. Ки Дук, Кар Вай – это те люди, которых не хватает в православии. У них силен дух. Они сохранили желание жить и давать.

Еще потрясающий фильм есть — «Сокровище». Снято в документальном стиле, очень сильное кино. «Все или ничего» — тоже потрясающее кино, победитель Канн.

Я сейчас пересматриваю Ким Ки Дука, набираюсь впечатлений и опыта, потому что мне скоро монтировать фильм. Набираюсь темпа и ритма.

Я думаю, что среди студенов ВГИКа есть таланты и будущие хорошие сценаристы. Но им предстоит очень много работы. Им надо набить руку, как и в любом деле. Ведь ребенок когда усваивает какое-то движение? Когда он тысячу раз это сделает.

Виктория Милич: Расскажите, пожалуйста, про фильмы «Встреча» и «Я падаю в небо».

Это фильмы про нас с Лешей (Алексей Белов — прим. ред.). «Я падаю в небо» — это фильм, который снял мой друг Антон Дорин. Еще был фильм Сергея Макаренкова, это «Истории в деталях» на СТС. Это те фильмы, что получились. А знаете, почему. Это люди, которые меня любят. Они полюбили людей, которых они снимали. Остальные режиссеры, к сожалению, любят себя.

Виктория Милич: Все ваши работы – о вере?

«Колокол» — это, я думаю, фильм не о вере, а о том, что дух дышит там, где захочет. Ведь в итоге мальчику, который собирает деньги на колокол, деньги дает та успешная женщина в исполнении Ларисы Гузеевой. Она, собственно, не заметила, что сделала. Но она дала ему деньги не просто так. Она поверила ему. Она не в Бога поверила, а этому мальчику. Но колокол, тем не менее, теперь звучит на всю Москву. А молятся в этой церкви в числе прочего и за благотворителей. И она не знает, что теперь за нее будут молиться вечно в этом храме.

Виктория Милич: Как вы относитесь к тому, что происходит сейчас с Иваном Охлобыстиным? К его душевным метаниям?

Это у вас душевные метания. У него в душе метания нет. Я думаю, его просто подловили в момент слабости. Ведь у христианина тоже есть моменты слабости. Я думаю, что Ваня ушел из-за преувеличенного понятия о благородстве.

Антон Дорин: У тебя в «Колоколе» играют Иван Охлобыстин и Лариса Гузеева. Как ты выбираешь, какой тебе нужен артист?

Идея «Колокола» — наша с Ваней. Я ему рассказала историю, а событийно он наполнил. И он же мне подсказал финал. Мне кажется, можно много рассказывать о чем-то, но лучше всего показать ту среду, в которой обитает герой. Лариса у меня была запланирована с самого начала. Я вообще считаю, что кино перед ней виновато – ее мало снимают. Режиссеры, мне кажется, боятся той силы, которая от нее прет. Они не понимают, что это не проявление какого-то эгоцентризма, а защита очень ранимой, глубокой, думающей души, которая привыкла докапываться до сути, правды. Я ее душу целую. В нашем болоте это просто лилия, цветок. Она же совершенно всю себя выдавливает. Я даже, когда смотрю это «Давай поженимся», любуюсь на Гузееву. Она – гениальный режиссер, персонажей щелкает как орехи. Она их дергает, может задать такой вопрос, что иной раз я сама думаю: «А как бы я ответила?».

Антон Дорин: Расскажи о твоем первом фильме, в котором ты снялась как актриса. Какие у тебя впечатления от тех съемок?

Первое впечатление… Я никогда не думала, что кино – такой нудный процесс. Ведь в музыке как? Вышел, спел и ушел. Дома, когда готовишься, получаешь от этого удовольствие. А там же… Снимается один дубль. Или партнер откажется играть. Или оператор не то сделал. А ты вроде готов, и тебе осталось только сыграть. И это все очень бесило. И я тогда подумала: «Никогда больше не буду играть!» Ну как можно два раза сыграть одинаково одну и ту же сцену? Но! Это была такая хорошая закалка. И сейчас я стараюсь актеров не напрягать понапрасну. Лучше подготовиться, продумать заранее с оператором сцены, посмотреть наиболее подходящие ракурсы. Чтобы актер пришел на площадку, и я знала, что нужно делать. Проще сначала проверить все на дублере, чтобы не парить актера заботами о том, откуда свет падает, где разместить второй план и т.д. Я раньше не была согласна с высказыванием Тарантино о том, что чем больше снимаешь, тем меньше понимаешь. Но теперь вижу, что нужно постоянно набираться опыта. Очень хотелось бы попасть на площадку к хорошим режиссерам, понаблюдать за тем, как они работают.

Но в целом, конечно, для меня главное – это музыка. Я через нее пришла в этот мир и через нее ощущаю нашу жизнь. Бог дал мне этот дар, и я должна воздавать ему через творчество. Как совмещать творчество с духовной жизнью? Только в храме пой. Можешь работать, петь, но при этом еще и в храме петь. Там и Шаляпин пел… Я не занимаюсь совмещением, я занимаюсь послушанием…

Был такой случай. Один старец увидел фотографию Михаила Чехова и сказал: «Приведите его ко мне». Актер стал готовиться, думал, мало ли, вдруг ему скажут, чтобы он постригался в монахи. А он нет, наоборот, говорит, чтобы он оставался в профессии: «Пусть десять будет от Сатаны, а ты один – от Бога!»

Еще немного про театр. Гоголь называл театр первой ступенькой к христианству. На что святой Амвросий Оптинский говорил: «Да. Но с черного входа». Но все-таки с черного входа. Мы – дети советской эпохи, мы все привыкли делать с черного входа. Помните, как у Райкина: «Черный вход… Товарный склад». Это все оттуда. И от этого очень трудно избавиться.

Макс Милиан: Вы на площадке склонны к импровизации, как в джазе?

Да. Импровизация – это вообще моя стихия. Если нет импровизации, то я не буду заниматься этим делом. Но! Уметь держать себя в рамках.

Виктория Милич: А как получилось, что вы стали делать музыку к американским фильмам? Сначала записали с Алексеем песни для «Красного змея», потом «Зеркальные войны». Вы видели эти фильмы или сценарии? И как вам их качество?

Это все Лешины американские связи…

Мне одна матушка в храме сказала: «Услышала случайно в магазине музыку и подумала: «Какая интересная музыка! Купила бы». Фильм посмотрела только из-за саундтрека и только в конце поняла, что это ты поешь». Так что музыку замечают, а фильм нет. А на съемках «Красного змея» получилось так, что по нашей вине уволили режиссера. Получив нашу музыку, он поменял всю концепцию, и продюсер сказал: «Ты зачем мне искусство начал снимать? Нам же нужен блокбастер, а не искусство!» Но это то, что я слышала. О результате я воздержусь говорить.

Но у нас много музыки, которую используют. Особенно, в документальных фильмах.

Антон Дорин: Я знаю, у тебя есть мечта снять фильм об истории русского рока. Что это будет? Будет ли это рассказ о роке через вашу с Лешей историю? Или что-то более всеобъемлющее?

Нет, я не мечтаю. У меня есть такой помысел. Наверно, все-таки это должен быть фильм о том, что есть музыка по своей сути. Это невозможно рассказать. Это можно только передать, показать через музыку. Это эмоция. В том смысле, как это понимал Тарковский. Эмоциональное наполнение. Через вот это. Потому что просто рассказы о себе и своих друзьях – это дело неблагодарное и ненужное. Как можно передать и показать убедительно то, чего ты не пережил? Если только сам знаешь о предмете рассказа.

Антон Дорин: Какое послание ты хочешь оставить людям в своих фильмах?

Послание… А я его уже посылаю: в песнях, фильмах. «Чем сильнее ночь, тем ярче звезды. И среди самой темной ночи где-то горит свеча и возносится молитва за нас».

Виктория Милич: Напоследок ваше пожелание читателям нашего сайта.

Ищите себя. Потому что только ища себя, вы найдете Бога. Если вы не нашли Бога в пустыне своего сердца, не найдете его нигде. Я их часто цитирую. Это мои девизы.

И еще.

Не нашим умом, а Божьим судом.

И из «Апостолов» маленькая молитва: «Господи, не по грехам, а по милости своей суди меня».

Виктория Милич и Макс Милиан
www.kino-teatr.ru, 24 мая 2010